Драконья гавань - Страница 18

— Здесь так темно, — извиняющимся тоном произнесла Элис. — И душно.

Она имела в виду — «вонюче». Седрик вот уже трое суток почти не выбирался из каюты, а когда все-таки выходил, ни с кем не разговаривал и старался поскорее вернуться в постель. Дэвви, ученик охотника, приносил ему еду, а затем забирал обратно. Поначалу боль мешала ему ощущать голод. А теперь он был слишком подавлен, чтобы есть.

— Дэвви говорит, тебе вроде бы стало получше.

— Не стало.

Почему она не может просто уйти? Он не хочет с ней разговаривать, не хочет ни с кем делиться своими тревогами. Хватит с него Дэвви, который докучает ему надоедливыми вопросами и охотно повествует о собственной ничем не примечательной жизни. С чего он вообще взял, будто в свои тринадцать успел совершить нечто, интересное кому-то, кроме него самого? Все уклончивые рассказы мальчишки, похоже, подводили к одной и той же мысли, которую слушатель никак не мог уловить, а сам он — толком изложить. Седрик подозревал, что Карсон подсылает ученика шпионить за ним. Он дважды просыпался и обнаруживал, что охотник молча сидит у его постели. А один раз, вырвавшись из кошмара, он открыл глаза и увидел его товарища, Джесса, устроившегося рядом на полу. Седрик понятия не имел, с чего все трое так им заинтересовались. Если только не разгадали его тайну.

По крайней мере, мальчишку он мог прогнать из каюты, и тот слушался. Вряд ли этот прием сработает с Элис, но Седрик все-таки решил попробовать.

— Просто уйди, Элис. Когда я буду готов к общению, то выйду сам.

Вместо этого женщина прошлась по каюте и уселась на сундук.

— Мне кажется, тебе не стоит столько времени проводить в одиночестве, ведь мы так до сих пор и не поняли, из-за чего ты так заболел.

Пальцы ее рук сплелись на колене, словно клубок змей. Седрик отвел взгляд.

— Карсон говорит, что я отравился какой-то едой. Или питьем.

— Звучит разумно, вот только мы все ели и пили то же самое, что и ты, а кроме тебя никто не пострадал.

Был один напиток, который она не пробовала. Седрик отмел эту мысль.

«Не думай ни о чем, что может обличить твою вину или вернуть те, чужие мысли в твое сознание».

Элис он не ответил. Она уставилась на свои руки.

— Прости, что втянула тебя в это, Седрик, — начала она, с трудом выдавливая из себя слова. — Прости, что в тот день кинулась помогать драконам, не послушав тебя. Ты мой друг и был мне другом много лет. И вот теперь ты болен, а поблизости нет ни одного настоящего врача.

Она на миг умолкла, явно пытаясь сдержать слезы. Странно, как мало его это волновало. Наверное, если бы она знала, какая опасность угрожает ему на самом деле, и ее это тревожило, он бы с большим сочувствием следил за ее борьбой с чувством вины.

— Я говорила с Лефтрином, и он считает, что еще не поздно. Он говорит, хоть мы и зашли довольно далеко вверх по реке, Карсон еще может взять одну из лодок и благополучно доставить нас обратно в Кассарик до наступления осени. Будет нелегко, и ночевать придется под открытым небом. Но я его убедила.

Элис умолкла, задохнувшись от нахлынувших чувств, а затем продолжила таким сдавленным голосом, что слова едва ли не скрипели на зубах.

— Если хочешь, чтобы мы вернулись, я все устрою, — заверила она. — Мы отправимся сегодня же, только скажи.

Только скажи?

Теперь уже слишком поздно. Слишком поздно было даже в то утро, когда он сам настаивал на возвращении, хотя тогда он этого еще не понимал.

— Слишком поздно.

Седрик не сознавал, что прошептал эти слова вслух, пока не заметил, как изменилась в лице Элис.

— Са милостивая! Седрик, неужели ты настолько болен?

— Нет, — поспешно оборвал он ее.

Он действительно понятия не имел, насколько он болен и вообще уместно ли здесь слово «болен».

— Нет, ничего подобного, Элис. Я имел в виду, что уже слишком поздно возвращаться в Кассарик на лодке. Дэвви постоянно твердит, что скоро пойдут осенние дожди, и когда они начнутся, наш путь вверх по реке сделается еще труднее. Может, тогда капитан Лефтрин осознает, насколько глупа вся эта затея, и развернет баркас. В любом случае, я бы не хотел во время ливня оказаться в маленькой лодочке посреди бурной реки. Неподходящее время для загородных прогулок, на мой вкус.

Ему почти удалось вернуть себе обычный тон и голос. Может, если он сумеет вести себя, как прежде, она уйдет?

— А теперь, если не возражаешь, я очень устал, — резко сообщил Седрик.

Элис поднялась. Она выглядела поразительно непривлекательной в брюках, которые лишь подчеркивали женственный изгиб бедра. На ее блузе стали заметны следы безжалостной носки. Бесспорно, она стирала одежду, но здешняя вода превратила белоснежную ткань в серую. Солнце тоже сыграло свою роль, и рыжие волосы Элис, выбивающиеся из-под шпилек, выгорели до морковно-оранжевого оттенка, а веснушки только потемнели. Элис никогда не считалась красавицей по меркам Удачного. Еще немного солнца и воды — и еще вопрос, захочет ли Гест вообще принять ее обратно. Одно дело — неприметная жена-мышка, и совсем другое — такое вот пугало. Интересно, Элис приходило в голову, что по возвращении Гест может не пустить ее в дом. Скорее всего, нет. Ее воспитывали в твердой уверенности, что жизнь устроена определенным образом, и даже когда все свидетельства говорили об обратном, Элис ничего не замечала. Она ни разу не заподозрила, что Седрик с Гестом не просто близкие друзья. Сам он по-прежнему оставался для нее другом детства, бывшим секретарем ее мужа и ее временным помощником. Она настолько твердо верила, будто мир определяется ее правилами, что не замечала происходящего под самым ее носом.